俄罗斯近代文学之父天才的诗人普希金在与沙皇禁卫军军官、法国流亡者乔治·丹特斯的决斗中惨遭杀害,对于敢于挺身而出为他伸张正义的青年诗人莱蒙托夫来说,自是不可多得的机遇,他在此以前虽已在文坛默默耕耘了十个春秋,但仍无人知晓,默默无闻,一首《诗人之死》顺应了历史的需求,给了他一举成名的宝贵机遇。但与此同时,如此投入地参与了普希金与沙皇制度的对抗,对于他又是对命运的一次凶多吉少的挑战。

《诗人之死》是一首十分有力的政论诗,但诗的有力,并不靠逻辑思维的力度,而是仰仗于形象思维所萌生的感染力和冲击力。诗人主要让意象本身去说话。如诗一开头说:“诗人死了,这名誉的俘虏!”这一意象蕴含着大量潜台词:普希金为了证明自己妻子在上流社会的流言蜚语面前是清白的,竟受别有用心者的挑唆,乖乖地贸然向追逐他妻子的丹特斯提出决斗,中计而身亡。捍卫名誉是无可非议的,但成了名誉的俘虏便有点缺乏理性。诗中还用了几次意象并置,如把诗人死了的意象和一些人的哭,捧装的意象并列在一起,把有人磨灭诗人的才华的意象和他们扇旺诗人的怒火的意象并列在一起,凶手及其支持者的凶狠与伪善的面孔便暴露无遗。生动的意象互动取代了干巴巴的逻辑推理,是莱蒙托夫对政治抒情诗所做的宝贵贡献。

СМЕРТЬ ПОЭТА

‎Погиб поэт! — невольник чести, —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде... и убит!
Убит!.. К чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? Веселитесь... он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?.. Издалёка,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока.
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы,
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

‎И он убит — и взят могилой,
‎Как тот певец, неведомый, но милый,
‎Добыча ревности глухой,
‎Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
‎Он, с юных лет постигнувший людей?..

И, прежний сняв венок, — они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него,
‎Но иглы тайные сурово
‎Язвили славное чело.
Отравлены его последние мгновенья
Коварным шепотом насмешливых невежд,
‎И умер он — с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
‎Замолкли звуки чудных песен,
‎Не раздаваться им опять:
‎Приют певца угрюм и тесен,
‎И на устах его печать.

‎А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
‎Таитесь вы под сению закона,
‎Пред вами суд и правда — всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
‎Есть грозный суд: он ждет;
‎Он недоступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью —
‎Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
‎Поэта праведную кровь!

诗人之死

诗人死了，这荣誉的俘虏！
他受尽流言蜚语的中伤，
胸饮了铅弹，渴望着复仇，
垂下了高傲的头颅身亡！……
诗人的这颗心已无法忍受
那琐碎的凌辱带来的耻羞，
他挺身对抗上流社会的舆论了，
还是单枪匹马……被杀害了！
被杀害了！……而今谁要这嚎哭，
这空洞无用的恭维的合唱，
这嘟嘟嚷嚷的无力的剖白！
命运正作出它的宣判！
难道不正是你们这伙人
先磨灭他才气横溢的锋芒，
然后为了让自己取乐解闷，
把他强压心头的怒火扇旺？
好啦，你们可以高兴了……
他已受不了那最后的磨难；
熄灭了，这盏天才的明灯，
凋零了，这顶绚丽的花冠。
凶手漠然地瞄准他放枪…，
此刻连搭救都没有希望：
那空虚的心平静地跳着，
他手中的枪竟没有抖颤。
有什么可怪？……命运把他
从远方抛向我们的祖邦，
让他来猎取高官厚禄，
如同千百个逃亡者那样。
他常放肆地蔑视和嘲笑
这个异国的语言和风尚。
他哪能珍惜我们的荣耀，
他怎知在这血腥的一瞬，
对准了谁举起手放枪……
他被杀害了——被坟墓夺走
像那位经他用妙笔赞美过的
不为人知但很可爱的诗人，
就是那妒火难熄的牺牲品，
也像他在无情的手下殒命。
什么抛却适情逸趣和纯朴友谊，
他要跨进这窒熄幻想和激情的
妒贤忌能的上流社会的门坎？
既然他年轻时就已能洞悉人世，
为什么还同中伤他的小人握手言欢，
为什么听信虚情假意和巧语花言？
他们摘去他先前佩戴的花冠，
把满插月桂的荆冠给他戴上，
但一根根暗藏着的棘针，
把他好端端的前额刺伤；
那帮专好嘲笑的愚妄之徒，
以窃窃的恶语玷污他弥留的时光，
他死了——空怀着雪耻的遗愿，
着希望落空后的隐隐懊丧。
美妙的歌声从此沉寂了，
它再也不会到处传扬，
诗人的栖身之所阴森而狭小，
他的嘴角打上了封闭的印章。
你们这帮以卑鄙著称的
先人们不可一世的子孙，
把受命运奚落的残存的世族
用奴才的脚掌恣意蹂躏！
你们，蜂拥在皇座两侧的人，．
扼杀自由、天才、荣耀的刽子手，
你们藏身在法律的荫庇下，
不准许法庭和真理开口……
但堕落的宠儿啊，还有一个神的法庭！
有一位严峻的法官等候着你们，
他听不进金钱叮当的响声，
他早就看穿了你们的勾当与祸心。
到那时你们想中伤也将是枉然，
恶意诽谤再也救不了你们，
你们即使倾尽全身的污血，
也洗不净诗人正义的血痕！