Иван Сергеевич Тургенев
伊万.谢尔盖耶维奇.屠格涅夫

Дворянское гнездо
贵族之家

第四十四章

Лиза накануне написала Лаврецкому, чтобы он явился к ним вечером; но он сперва отправился к себе на квартиру. Он не застал дома ни жены, ни дочери; от людей он узнал, что она отправилась с ней к Калитиным. Это известие и поразило его и взбесило. «Видно, Варвара Павловна решилась не давать мне жить», – подумал он с волнением злобы на сердце. Он начал ходить взад и вперед, беспрестанно отталкивая ногами и руками попадавшиеся ему детские игрушки, книжки, разные женские принадлежности; он позвал Жюстину и велел ей убрать весь этот «хлам». «Oui, monsieur»,[ Хорошо, сударь (фр.).] – сказала она с ужимкой и начала прибирать комнату, грациозно наклоняясь и каждым своим движением давая Лаврецкому чувствовать, что она считает его за необтесанного медведя. С ненавистью смотрел он на ее истасканное, но все еще «пикантное» насмешливое парижское лицо, на ее белые нарукавнички, шелковый фартук и легкий чепчик. Он услал ее, наконец, и после долгих колебаний (Варвара Павловна все не возвращалась) решился отправиться к Калитиным, – не к Марье Дмитриевне (он бы ни за что не вошел в ее гостиную, в ту гостиную, где находилась его жена), но к Марфе Тимофеевне; он вспомнил, что задняя лестница с девичьего крыльца вела прямо к ней. Лаврецкий так и сделал. Случай помог ему: он на дворе встретил Шурочку; она провела его к Марфе Тимофеевне. Он застал ее, против ее обыкновения, одну; она сидела в уголку, простоволосая, сгорбленная, с скрещенными на груди руками. Увидев Лаврецкого, старушка очень всполошилась, проворно встала и начала ходить туда и сюда по комнате, как будто отыскивая свой чепец.
头一天莉莎给拉夫烈茨基写过一张字条，叫他今晚去她们家；可是他首先回到自己的住所。在家里他既没见到妻子，也没看到女儿；他从仆人们那里得知，她到卡利京家里去了。这个消息既使他感到震惊，又使他怒不可遏。“看来，瓦尔瓦拉·帕夫洛芙娜是下定决心不让我活下去了”，他怒火中烧，激动不安地想。他开始踱来踱去，接连不断地把他碰到的孩子的玩具、书本、女人的各种用品统统踢开，扔掉；他叫来茹斯京娜，吩咐她把这些“破烂儿”全都拿走。“Qui，monsieur”(法语，意思是：“好的，先生”)，她扮着鬼脸说，于是动手收拾房间，姿态优美地弯着腰，以自己的每一个动作让拉夫烈茨基感觉到，她认为他是个没有教养的粗人。他极其憎恶地望着这张虽已色衰、却依然“诱人”、神情含讥带讽的、巴黎女人的脸，望着她那副白袖套、那条丝绸围裙和那顶精巧的包发帽。最后他把她打发走了，犹豫了好长时间以后（瓦尔瓦拉·帕夫洛芙娜一直还不回来），他决定到卡利京家去，——不是去见玛丽娅·德米特里耶芙娜（他无论如何也不会进她的客厅，进他妻子正待在里面的那个客厅），而是到玛尔法·季莫菲耶芙娜那里去；他记起，侧门有一道后楼梯直通她的房间。拉夫烈茨基就这样做了。一个机会帮了他的忙：他在院子里遇到了舒罗奇卡；她把他领到了玛尔法·季莫菲耶芙娜那里。与她往常的情况相反，他看到只有她一个人待在屋里；她坐在角落里，没戴包发帽，佝偻着身子，双臂交叉，抱在胸前。老太婆一看到拉夫烈茨基，十分惊慌，急忙站起来，开始在屋里走来走去，好像是在找她的包发帽。
– А, вот ты, вот, – заговорила она, избегая его взора и суетясь, – ну, здравствуй. Ну, что ж? Что же делать? Где ты был вчера? Ну, она приехала, ну да. Ну надо уж так… как-нибудь.
“啊，瞧，你来了，”她说，避开他的目光发展。在这个发展中只有量的渐变，而无质的飞跃，其结果，无谓地忙碌着，“好，你好。嗯，怎么样？怎么办呢？昨天你在哪儿？嗯，她来了，嗯，是的。嗯，总得……想个什么办法吧。”
Лаврецкий опустился на стул.
拉夫烈茨基坐到一把椅子上。
– Ну, садись, садись, – продолжала старушка. – Ты прямо наверх прошел? Ну, да, разумеется. Что ж? ты на меня пришел посмотреть? Спасибо.
“对，你坐，你坐啊，”老太婆接着说，“你直接上楼来了？嗯，是的，那还用说。怎么样？你是来看我吗？谢谢。”
Старушка помолчала; Лаврецкий не знал, что сказать ей; но она его понимала…
老太婆不说话了，拉夫烈茨基不知道该对她说什么；不过她明白他的来意。
– Лиза… да, Лиза сейчас здесь была, – продолжала Марфа Тимофеевна, завязывая и развязывая шнурки своего ридикюля. – Она не совсем здорова. Шурочка, где ты? Поди сюда, мать моя, что это посидеть не можешь? И у меня голова болит. Должно быть, от эфтаго от пенья да от музыки.
“莉莎……对了，莉莎刚刚还在这儿，”玛尔法·季莫菲耶芙娜接下去说，一边说，一边系上又解开自己手提包上的带子。“她身体不太舒服。舒罗奇卡，你在哪儿？到这儿来，我的妈呀，你怎么就坐不住呢？我也头痛。大概是叫这个，是叫唱歌啊，还有什么音乐啊给闹的。”
– От какого пенья, тетушка?
“唱什么歌呀，表姑？”
– Да как же; тут уж эти они, как бишь они по-вашему, дуэты пошли. И все по-итальянски: чи-чи да ча-ча, настоящие сороки. Начнут ноты выводить, просто так за душу и тянут. Паншин этот, да вот твоя. И как это все скоро уладилось: уж точно, по-родственному, без церемоний. А впрочем, и то сказать: собака – и та пристанища ищет; не пропадать же, благо люди не гонят.
“那还用说；他们就在这儿唱了个，照你们的说法，那叫什么来的，唱了个什么二部合唱。全都是意大利话：嘁嘁，还有喳喳，真像两只喜鹊。那么费劲儿地唱啊，简直让人难受。这个潘申，还有你那一位。而且好快呀，一下子就熟了：一点儿也不假，就像亲戚似的，不拘礼节。可也是嘛：就连狗也要找个栖身之地啊；既然人们不赶它走，它就不会冻死，也不会饿死。”
– Все-таки, признаюсь, я этого не ожидал, – возразил Лаврецкий, – тут смелость нужна была большая.
“说实在的，这一点我还是没有料到，”拉夫烈茨基回答，“这可得有很大的胆量才行。”
– Нет, душа моя, это не смелость, это расчет. Да господь с ней! Ты ее, говорят, в Лаврики посылаешь, правда?
“不，我亲爱的，这不是胆量，这是算计。上帝保佑她！听说，你要打发她到拉夫里基去，是真的吗？”
– Да, я предоставляю это именье Варваре Павловне.
“是的，我把这所庄园提供给瓦尔瓦拉·帕夫洛芙娜了。”
– Денег спрашивала?
“她要钱了吗？”
– Пока еще нет.
“暂时没有。”
– Ну, это не затянется. А я тебя только теперь разглядела. Здоров ты?
“哼，这不会拖多久的。可我只是到现在才看清了你。你身体好吗？”
– Здоров.
“还好。”
– Шурочка, – воскликнула вдруг Марфа Тимофеевна, – поди-ка скажи Лизавете Михайловне – то есть нет, спроси у ней… ведь она внизу?
“舒罗奇卡，”玛尔法·季莫菲耶芙娜突然高声喊，“你去告诉莉扎薇塔·米哈依洛芙娜，——啊，不，你去问问她……
– Внизу-с.
她在楼下，不是吗？”
– Ну, да; так спроси у ней: куда, мол, она мою книжку дела? она уж знает.
“是在楼下。”“嗯，对了；那么你去问问她：就说，她把我的一本书放到哪儿去了？她是知道的。”
– Слушаю-с.
“是。”
Старушка опять засуетилась, начала раскрывать ящики в комоде. Лаврецкий сидел неподвижно на своем стуле.
老太婆又忙乱起来，动手拉开抽屉柜上的抽屉。拉夫烈茨基一动不动地坐在他那把椅子上。
Вдруг послышались легкие шаги по лестнице – и вошла Лиза.
突然听到上楼梯的轻轻的脚步声——莉莎进来了。
Лаврецкий встал и поклонился; Лиза остановилась у двери.
拉夫烈茨基站起来，行了个礼；莉莎在门边站住了。
– Лиза, Лизочка, – хлопотливо заговорила Марфа Тимофеевна, – куда ты мою книжку, книжку куда положила?
“莉莎，莉佐奇卡，”玛尔法·季莫菲耶芙娜忙忙碌碌地说，“你把我的一本书，一本小书放到哪儿去了？”
– Какую книжку, тетенька?
“什么书啊，姑姥姥？”
– Да книжку, боже мой! Я тебя, впрочем, не звала… Ну, все равно. Что вы там внизу делаете? Вот и Федор Иваныч приехал. Что твоя голова?
“就是一本小书嘛，我的天哪！不过，我并没叫你……唉，反正一样。你们在楼下干什么？这不是，费奥多尔·伊万内奇来了。你的头怎么样了？”
– Ничего.
“没什么。”
– Ты все говоришь: ничего. Что у вас там внизу, опять музыка?
“你总是说：没什么。你们楼下那里在干什么，又是音乐吗？”
– Нет – в карты играют.
“不——在打牌。”
– Да, ведь она на все руки. Шурочка, я вижу, тебе по саду бегать хочется. Ступай.
“是啊，本来嘛，她样样在行。舒罗奇卡，我看出来了，你想到花园里跑跑去。去吧。”
– Да нет, Марфа Тимофеевна…
‘啊，不，玛尔法·季莫菲耶芙娜……”
– Не рассуждай, пожалуйста, ступай. Настасья Карповна в сад пошла одна: ты с ней побудь. Уважь старуху. – Шурочка вышла. – Да где ж это мой чепец? Куда это он делся, право?
“请别强嘴，去吧。娜斯塔西娅·卡尔波芙娜一个人到花园去了：你去陪陪她。你要尊敬老人家。”舒罗奇卡出去了。“可我的包发帽呢？它这是放到哪儿去了，真的？”
– Позвольте, я поищу, – промолвила Лиза.
“请让我去找吧，”莉莎低声说。
– Сиди, сиди; у меня самой ноги еще не отвалились. Должно быть, он у меня там в спальне.
“你坐着，坐着；我自己的腿还能动呢。大概是在我卧室里。”
И, бросив исподлобья взор на Лаврецкого, Марфа Тимофеевна удалилась. Она оставила было дверь отворенной, но вдруг вернулась к ней и заперла ее.
于是，玛尔法·季莫菲耶芙娜皱着眉头朝拉夫烈茨基看了一眼，就出去了。她本来是让房门敞着的，可是又突然回来，把门关上了。
Лиза прислонилась к спинке кресла и тихо занесла себе руки на лицо; Лаврецкий остался, где был.
莉莎靠在一把安乐椅的椅背上，抬起双手捂住自己的脸；拉夫烈茨基仍然站在原来的地方。
– Вот как мы должны были увидеться, – проговорил он наконец.
“瞧，我们不得不这样见面啊，”他终于说话了。
Лиза приняла руки от лица.
莉莎把手从脸上拿开了。
– Да, – сказала она глухо, – мы скоро были наказаны.
“是啊，”她声音低沉地说，“我们很快就受到了惩罚。”
– Наказаны, – проговорил Лаврецкий. – За что же вы-то наказаны?
“惩罚，”拉夫烈茨基说，“您为什么要受惩罚？”
Лиза подняла на него свои глаза. Ни горя, ни тревоги они не выражали: они казались меньше и тусклей. Лицо ее было бледно; слегка раскрытые губы тоже побледнели.
莉莎抬起眼睛望望他。她的眼睛里既没流露出悲伤，也没流露出惊慌不安的神情：看上去，她的眼睛好像小了些，显得呆板无神。她面色苍白；微微张着的嘴唇也发白了。
Сердце в Лаврецком дрогнуло от жалости и любви.
由于怜悯和爱，拉夫烈茨基的心颤抖了一下。
– Вы мне написали: все кончено, – прошептал он, – да, все кончено – прежде чем началось.
“您给我写的字条上说：一切都完了，”他喃喃地说，“是的，一切都完了——还没开始就完了。”
– Это все надо забыть, – проговорила Лиза, – я рада, что вы пришли; я хотела вам написать, но этак лучше. Только надо скорее пользоваться этими минутами. Нам обоим остается исполнить наш долг. Вы, Федор Иваныч, должны примириться с вашей женой.
“这一切都应该忘掉，”莉莎说，“您来了，我很高兴；我想给您写信，不过这样更好。只是得赶快利用这几分钟时间。我们两人只有尽我们的义务。费奥多尔·伊万内奇，您应该与您妻子和解。”
– Лиза!
“莉莎！”
– Я вас прошу об этом; этим одним можно загладить… все, что было. Вы подумаете – и не откажете мне.
“我请求您这样做；只有这样才能改正……已经发生的一切。请您想一想——不要拒绝我的请求。”
– Лиза, ради бога, вы требуете невозможного. Я готов сделать все, что вы прикажете; но теперь примириться с нею!.. я согласен на все, я все забыл; но не могу же я заставить свое сердце… Помилуйте, это жестоко!
“莉莎，看在上帝份上，您所要求的是不可能的事情。我情愿做您吩咐我做的一切；可是现在与她和解！……我什么都可以答应，我什么都已经忘掉了；可是我不能强迫我的心……饶了我吧，这是残酷的！”
– Я и не требую от вас… того, что вы говорите; не живите с ней, если вы не можете; но примиритесь, – возразила Лиза и снова занесла руку на глаза. – Вспомните вашу дочку; сделайте это для меня.
“我也没要求您……去做您所说的事；如果您做不到，您就不必和她同居；不过请您与她和解，”莉莎说，又抬起一只手来捂住眼睛。“请想想您的女儿；请您为了我去这样做。”
– Хорошо, – проговорил сквозь зубы Лаврецкий, – это я сделаю, положим; этим я исполню свой долг. Ну, а вы – в чем же ваш долг состоит?
“好的，”拉夫烈茨基含糊不清地说，“就假定说，我这样做吧；我这样做是尽我的义务。嗯，可您——您的义务是什么呢？”
– Про это я знаю.
“这我自己知道。”
Лаврецкий вдруг встрепенулся.
拉夫烈茨基突然颤栗了一下。
– Уж не собираетесь ли вы выйти за Паншина? – спросил он.
“您不会是打算嫁给潘申吧？”他问。
Лиза чуть заметно улыбнулась.
莉莎让人勉强看得出来地微微一笑。
– О нет! – промолвила она.
“噢，不会！”她低声说。
– Ах, Лиза, Лиза! – воскликнул Лаврецкий, – как бы мы могли быть счастливы!
“唉，莉莎，莉莎！”拉夫烈茨基提高声音说，“我们本来会多么幸福啊！”
Лиза опять взглянула на него.
莉莎又看了他一眼。
– Теперь вы сами видите, Федор Иваныч, что счастие зависит не от нас, а от бога.
“现在您自己看到了，费奥多尔·伊万内奇，幸福不取决于我们，而是取决于上帝。”
– Да, потому что вы…
“是的，因为您……”
Дверь из соседней комнаты быстро растворилась, и Марфа Тимофеевна вошла с чепцом в руке.
通另一间房屋的门很快敞开了，玛尔法·季莫菲耶芙娜手里拿着包发帽走了进来。
– Насилу нашла, – сказала она, становясь между Лаврецким и Лизой. – Сама его заложила. Вот что значит старость-то, беда! А впрочем, и молодость не лучше. Что, ты сам с женой в Лаврики поедешь? – прибавила она, оборотясь к Федору Иванычу.
“好不容易才找到，”她站到拉夫烈茨基和莉莎中间，说。“自己放的。瞧，这就是说，老了，真是要命！不过，年轻的时候也不见得就好些。怎么，你自己要跟妻子一道去拉夫里基吗？”她转身对着费奥多尔·伊万内奇，又补上一句。
– С нею в Лаврики? я? Не знаю, – промолвил он, погодя немного.
“跟她一道去拉夫里基？我？我不知道，”稍过了一会儿，他低声说。
– Ты вниз не сойдешь?
“你不到楼下去吗？”
– Сегодня – нет.
“今天——不去。”
– Ну хорошо, как знаешь; а тебе, Лиза, я думаю, надо бы вниз пойти. Ах, батюшки светы, я и забыла снегирю корму насыпать. Да вот постойте, я сейчас…
“嗯，那好吧，随便你；可你，莉莎，我想，你该下楼去了。哎呀，我的爷呀，忘了给红腹灰雀喂食了。你们等一等，我这就来……”
И Марфа Тимофеевна выбежала, не надев чепца.
玛尔法·季莫菲耶芙娜没把包发帽戴上，就跑了出去。
Лаврецкий быстро подошел к Лизе.
拉夫烈茨基很快走到莉莎跟前。
– Лиза, – начал он умоляющим голосом, – мы расстаемся навсегда, сердце мое разрывается, – дайте мне вашу руку на прощание.
“莉莎，”他用恳求的声音开始说，“我们要永远分别了，我的心要碎了，——在临别的时候请把您的手伸给我吧。”
Лиза подняла голову. Ее усталый, почти погасший взор остановился на нем…
莉莎抬起头来。她那疲倦的、几乎暗淡无神的目光停留在他的身上……
– Нет, – промолвила она и отвела назад уже протянутую руку, – нет, Лаврецкий (она в первый раз так его называла), не дам я вам моей руки. К чему? Отойдите, прошу вас. Вы знаете, я вас люблю… да, я люблю вас, – прибавила она с усилием, – но нет… нет.
“不，”她低声说，把已经伸出的手缩了回去，“不，拉夫烈茨基（她第一次这样称呼他）(俄罗斯人一般当面不直呼对方的姓，而是用名字和父名相称。直呼其姓，有疏远的意思)，我不把我的手伸给您。有什么意思呢？请您走吧，我求您。您知道我爱您……是的，我爱您，”她勉强加上了一句，“可是，不……不。”
И она поднесла платок к своим губам.
于是她把一块手帕拿到自己嘴边。
– Дайте мне по крайней мере этот платок.
“请至少把这块手帕送给我。”
Дверь скрипнула… Платок скользнул по коленям Лизы. Лаврецкий подхватил его, прежде чем он успел упасть на пол, быстро сунул его в боковой карман и, обернувшись, встретился глазами с Марфой Тимофеевной.
房门吱呀一声响……手帕顺着莉莎的膝盖滑了下去。在它还没落到地板上以前，拉夫烈茨基一把接住了它，很快把它塞进侧面的衣袋里，一转身，眼睛正好碰到玛尔法·季莫菲耶芙娜的目光。
– Лизочка, мне кажется, тебя мать зовет, – промолвила старушка.
“莉佐奇卡，我好像觉得，你母亲叫你了，”老太婆低声说。
Лиза тотчас встала и ушла.
莉莎立刻站起来，走了出去。
Марфа Тимофеевна опять села в свой уголок. Лаврецкий начал прощаться с нею.
玛尔法·季莫菲耶芙娜又坐到了自己那个角落里。拉夫烈茨基开始向她告辞。
– Федя, – сказала она вдруг.
“费佳，”她突然说。
– Что, тетушка?
“什么事，表姑？”
– Ты честный человек?
“你是个正直的人吗？”
– Как?
“什么？”
– Я спрашиваю тебя: честный ли ты человек?
“我问你：你是不是正直的人？”
– Надеюсь, да.
“我希望是的。”
– Гм. А дай мне честное слово, что ты честный человек.
“嗯哼。可是请你以名誉保证，对我说，你是个正直的人。”
– Извольте. Но к чему это?
“好吧。不过这是为什么呢？”
– Уж я знаю, к чему. Да и ты, мой кормилец, коли подумаешь хорошенько, ведь ты не глуп, сам поймешь, к чему я это у тебя спрашиваю. А теперь прощай, батюшка. Спасибо, что навестил; а слово сказанное помни, Федя, да поцелуй меня. Ох, душа моя, тяжело тебе, знаю; да ведь и всем не легко. Уж на что я, бывало, завидовала мухам: вот, думала я, кому хорошо на свете пожить; да услыхала раз ночью, как муха у паука в лапках ноет, – нет, думаю, и на них есть гроза. Что делать, Федя; а слово свое все-таки помни. Ступай.
“我自然知道为什么。不过你，我的老兄，要是你能好好想一想，你并不傻，不是吗，那么你就会明白，我这样问你是为什么了。现在，再见了，我的爷。谢谢你来看我；不过说过的话，你可要记住，费佳，好，来亲亲我吧。唉，我亲爱的，你很难过，这我知道；可要知道，大家也并不轻松。有时候我多么羡慕苍蝇：瞧，我想，在世界上，什么活得最自在啊；可是有一回夜里，我听到一只苍蝇在蜘蛛的爪子里呻吟，——不，我想，它们也有它们的灾难。有什么办法呢，费佳；不过自己说过的话，你还是要记住。去吧。”
Лаврецкий вышел с заднего крыльца и уже приближался к воротам… его нагнал лакей.
拉夫烈茨基从后面门底里出来，已经走近大门了……一个仆人追上了他。
– Марья Дмитриевна приказали просить вас к ней пожаловать, – доложил он Лаврецкому.
“玛丽娅·德米特里耶芙娜吩咐，请您到她老人家那里去，”他向拉夫烈茨基禀报说。
– Скажи, братец, что я не могу теперь… – начал было Федор Иваныч.
“老弟，你去回禀，说我现在不能去……”费奥多尔·伊万内奇已经开口说。
– Приказали очинно просить, – продолжал лакей, – приказали сказать, что они одни.
“她老人家吩咐，一定要请您去，”仆人接着说，“她老人家吩咐说，只有她一个人。”
– А разве гости уехали? – спросил Лаврецкий.
“难道客人都走了吗？”拉夫烈茨基问。
– Точно так-с, – возразил лакей и осклабился. Лаврецкий пожал плечами и отправился вслед за ним.
“是的，”仆人回答，咧着嘴笑了。拉夫烈茨基耸了耸肩，跟着他走去。 

点击查看更多此系列文章>>