俄罗斯经典童话《Серая Шейка灰脖鸭》

Серая Шейка

Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк

I

Первый осенний холод, от которогопожелтела трава, привел всех птиц в большую тревогу. Все начали готовиться вдалекий путь, и все имели такой серьезный, озабоченный вид. Да, нелегкоперелететь пространство в несколько тысяч верст... Сколько бедных птиц дорогой выбьютсяиз сил, сколько погибнут от разных случайностей, - вообще было о чем серьезноподумать.
Серьезная большая птица, как лебеди,гуси и утки, собирались в дорогу с важным видом, сознавая всю трудностьпредстоящего подвига; а более всех шумели, суетились и хлопотали маленькиептички, как кулички-песочники, кулички-плавунчики, чернозобики, черныши, зуйки.Они давно уже собирались стайками и переносились с одного берега на другой поотмелям и болотам с такой быстротой, точно кто бросил горсть гороху. Умаленьких птичек была такая большая работа...
Лес стоял темный и молчаливый, потомучто главные певцы улетели, не дожидаясь холода.
- И куда эта мелочь торопится! -ворчал старый Селезень, не любивший себя беспокоить. - В свое время всеулетим... Не понимаю, о чем тут беспокоиться.
- Ты всегда был лентяем, поэтому тебеи неприятно смотреть на чужие хлопоты, - объяснила его жена, старая Утка.
- Я был лентяем? Ты простонесправедлива ко мне, и больше ничего. Может быть, я побольше всех забочусь, атолько не показываю вида. Толку от этого немного, если буду бегать с утра доночи по берегу, кричать, мешать другим, надоедать всем.
Утка вообще была не совсем довольнасвоим супругом, а теперь окончательно рассердилась:
- Ты посмотри на других-то, лентяй!Вон наши соседи, гуси или лебеди, - любо на них посмотреть. Живут душа вдушу... Небось лебедь или гусь не бросит своего гнезда и всегда впередивыводка. Да, да... А тебе до детей и дела нет. Только и думаешь о себе, чтобынабить зоб. Лентяй, одним словом... Смотреть-то на тебя даже противно!
- Не ворчи, старуха!.. Ведь я ничегоно говорю, что у тебя такой неприятный характер. У всякого есть своинедостатки... Я не виноват, что гусь - глупая птица и поэтому нянчится со своимвыводком. Вообще мое правило - не вмешиваться в чужие дела. Зачем? Пусть всякийживет по-своему.
Селезень любил серьезные рассуждения,причем оказывалось как-то так, что именно он, Селезень, всегда прав, всегдаумен и всегда лучше всех. Утка давно к этому привыкла, а сейчас волновалась посовершенно особенному случаю.
- Какой ты отец? - накинулась она намужа. - Отцы заботятся о детях, а тебе - хоть трава не расти!..
- Ты это о Серой Шейке говоришь? Чтоже я могу поделать, если она не может летать? Я не виноват...
Серой Шейкой они называли своюкалеку-дочь, у которой было переломлено крыло еще весной, когда подкралась квыводку Лиса и схватила утенка. Старая Утка смело бросилась на врага и отбилаутенка; но одно крылышко оказалось сломанным.
- Даже и подумать страшно, как мыпокинем здесь Серую Шейку одну, - повторяла Утка со слезами. - Все улетят, аона останется одна-одинешенька. Да, совсем одна... Мы улетим на юг, в тепло, аона, бедняжка, здесь будет мерзнуть... Ведь она наша дочь, и как я ее люблю,мою Серую Шейку! Знаешь, старик, останусь-ка я с ней зимовать здесь вместе...
- А другие дети?
- Те здоровы, обойдутся и без меня.
Селезень всегда старался замятьразговор, когда речь заходила о Серой Шейке. Конечно, он тоже любил ее, но зачемже напрасно тревожить себя? Ну, останется, ну, замерзнет, - жаль, конечно, авсе-таки ничего не поделаешь. Наконец, нужно подумать и о других детях. Женавечно волнуется, а нужно смотреть на вещи серьезно. Селезень про себя жалелжену, но не понимал в полной мере ее материнского горя. Уж лучше было бы, еслибы тогда Лиса совсем съела Серую Шейку, - ведь все равно она должна погибнутьзимой.

II

Старая Утка ввиду близившейся разлукиотносилась к дочери-калеке с удвоенной нежностью. Бедняжка еще не знала, чтотакое разлука и одиночество, и смотрела на сборы других в дорогу с любопытствомновичка. Правда, ей иногда делалось завидно, что ее братья и сестры так веселособираются к отлету, что они будут опять где-то там, далеко-далеко, где не бываетзимы.
- Ведь вы весной вернетесь? -спрашивала Серая Шейка у матери.
- Да, да, вернемся, моя дорогая... Иопять будем жить все вместе.
Для утешения начинавшей задумыватьсяСерой Шейки мать рассказала ей несколько таких же случаев, когда уткиоставались на зиму. Она была лично знакома с двумя такими парами.
- Как-нибудь, милая, пробьешься, -успокаивала старая Утка. - Сначала поскучаешь, а потом привыкнешь. Если быможно было тебя перенести на теплый ключ, что и зимой не замерзает, - совсембыло бы хорошо. Это недалеко отсюда... Впрочем, что же и говорить-то попусту,все равно нам не перенести тебя туда!
- Я буду все время думать о вас... -повторяла бедная Серая Шейка. - Все буду думать: где вы, что вы делаете, веселоли вам? Все равно и будет, точно и я с вами вместе.
Старой Утке нужно было собрать всесилы, чтобы не выдать своего отчаяния. Она старалась казаться веселой и плакалапотихоньку ото всех. Ах, как ей было жаль милой, бедненькой Серой Шейки...Других детей она теперь почти не замечала и не обращала на них внимания, и ейказалось, что она даже совсем их не любит.
А как быстро летело время... Был ужецелый ряд холодных утренников, а от инея пожелтели березки и покраснели осины.Вода в реке потемнела, и сама река казалась больше, потому что берега оголели,- береговая поросль быстро теряла листву. Холодный осенний ветер обрывалзасыхавшие листья и уносил их. Небо часто покрывалось тяжелыми осеннимиоблаками, ронявшими мелкий осенний дождь. Вообще хорошего было мало, и которыйдень уже неслись мимо стаи перелетной птицы... Первыми тронулись болотныептицы, потому что болота уже начинали замерзать. Дольше всех оставалисьводоплавающие. Серую Шейку больше всех огорчал перелет журавлей, потому что онитак жалобно курлыкали, точно звали ее с собой. У нее еще в первый раз сжалосьсердце от какого-то тайного предчувствия, и она долго провожала глазамиуносившуюся в небе журавлиную стаю.
"Как им, должно быть,хорошо", - думала Серая Шейка.
Лебеди, гуси и утки тоже начиналиготовиться к отлету. Отдельные гнезда соединялись в большие стаи. Старые ибывалые птицы учили молодых. Каждое утро эта молодежь с веселым криком делалабольшие прогулки, чтобы укрепить крылья для далекого перелета. Умные вожакисначала обучали отдельные партии, а потом всех вместе. Сколько было крика,молодого веселья и радости... Одна Серая Шейка не могла принимать участия вэтих прогулках и любовалась ими только издали. Что делать, приходилось миритьсясо своей судьбой. Зато как она плавала, как ныряла! Вода для нее составлялавсе.
- Нужно отправляться... пора! -говорили старики вожаки. - Что нам здесь ждать?
А время летело, быстро летело...Наступил и роковой день. Вся стая сбилась в одну живую кучу на реке. Это былоранним осенним утром, когда вода еще была покрыта густым туманом. Утиный косяксбился из трехсот штук. Слышно было только кряканье главных вожаков. СтараяУтка не спала всю ночь, - это была последняя ночь, которую она проводила вместес Серой Шейкой.
- Ты держись вон около того берега,где в реку сбегает ключик, - советовала она. - Там вода не замерзнет целуюзиму...
Серая Шейка держалась в стороне откосяка, как чужая... Да, все были так заняты общим отлетом, что на нее никто необращал внимания. У старой Утки изболелось все сердце, глядя на бедную СеруюШейку. Несколько раз она решала про себя, что останется; но как останешься,когда есть другие дети и нужно лететь вместе с косяком?..
- Ну, трогай! - громко скомандовалглавный вожак, и стая поднялась разом вверх.
Серая Шейка осталась на реке одна идолго провожала глазами улетавший косяк. Сначала все летели одной живой кучей,а потом вытянулись в правильный треугольник и скрылись.
"Неужели я совсем одна? - думалаСерая Шейка, заливаясь слезами. - Лучше бы было, если бы тогда Лиса менясъела..."

III

Река, на которой осталась Серая Шейка,весело катилась в горах, покрытых густым лесом. Место было глухое, и никакогожилья кругом. По утрам вода у берегов начинала замерзать, а днем тонкий, какстекло, лед таял.
"Неужели вся реказамерзнет?" - думала Серая Шейка с ужасом.
Скучно ей было одной, и она все думалапро своих улетевших братьев и сестер. Где-то они сейчас? Благополучно лидолетели? Вспоминают ли про нее? Времени было достаточно, чтобы подумать обовсем. Узнала она и одиночество. Река была пуста, и жизнь сохранялась только влесу, где посвистывали рябчики, прыгали белки и зайцы. Раз со скуки Серая Шейказабралась в лес и страшно перепугалась, когда из-под куста кубарем вылетелЗаяц.
- Ах, как ты меня напугала, глупая! -проговорил Заяц, немного успокоившись. - Душа в пятки ушла... И зачем тытолчешься здесь? Ведь все утки давно улетели...
- Я не могу летать: Лиса мне крылышкоперекусила, когда я еще была совсем маленькой...
- Уж эта мне Лиса!.. Нет хуже зверя.Она и до меня давно добирается... Ты берегись ее, особенно когда река покроетсяльдом. Как раз сцапает...
Они познакомились. Заяц был такой жебеззащитный, как и Серая Шейка, и спасал свою жизнь постоянным бегством.
- Если бы мне крылья, как птице, так ябы, кажется, никого на свете не боялся!.. У тебя вот хоть и крыльев нет, такзато ты плавать умеешь, а не то возьмешь и нырнешь в воду, - говорил он. - А япостоянно дрожу со страху... У меня - кругом враги. Летом еще можно спрятатьсякуда-нибудь, а зимой все видно.
Скоро выпал и первый снег, а река всееще не поддавалась холоду. Все, что замерзало по ночам, вода разбивала. Борьбашла не на живот, а на смерть. Всего опаснее были ясные, звездные ночи, когдавсе затихало и на реке не было волн. Река точно засыпала, и холод старалсясковать ее льдом сонную. Так и случилось. Была тихая-тихая звездная ночь. Тихостоял темный лес на берегу, точно стража из великанов. Горы казались выше, какэто бывает ночью. Высокий месяц обливал все своим трепетным искрившимся светом.Бурлившая днем горная река присмирела, и к ней тихо-тихо подкрался холод,крепко-крепко обнял гордую, непокорную красавицу и точно прикрыл ее зеркальнымстеклом. Серая Шейка была в отчаянии, потому что не замерзла только самаясередина реки, где образовалась широкая полынья. Свободного места, где можнобыло плавать, оставалось не больше пятнадцати сажен. Огорчение Серой Шейкидошло до последней степени, когда на берегу показалась Лиса, - это была тасамая Лиса, которая переломила ей крыло.
- А, старая знакомая, здравствуй! -ласково проговорила Лиса, останавливаясь на берегу. - Давненько не видались...Поздравляю с зимой.
- Уходи, пожалуйста, я совсем не хочус тобой разговаривать, - ответила Серая Шейка.
- Это за мою-то ласку! Хороша же ты,нечего сказать!.. А впрочем, про меня много лишнего говорят. Сами наделаютчто-нибудь, а потом на меня и свалят... Пока - до свидания!
Когда Лиса убралась, приковылял Заяц исказал:
- Берегись, Серая Шейка: она опятьпридет.
И Серая Шейка тоже начала бояться, какбоялся Заяц. Бедная даже не могла любоваться творившимися кругом нее чудесами.Наступила уже настоящая зима. Земля была покрыта белоснежным ковром. Неоставалось ни одного темного пятнышка. Даже голые березы, ольхи, ивы и рябиныубрались инеем, точно серебристым пухом. А ели сделались еще важнее. Они стоялизасыпанные снегом, как будто надели дорогую теплую шубу. Да, чудно, хорошо былокругом; а бедная Серая Шейка знала только одно, что эта красота не для нее, итрепетала при одной мысли, что ее полынья вот-вот замерзнет и ей некуда будетдеться. Лиса действительно пришла через несколько дней, села на берегу и опятьзаговорила:
- Соскучилась я по тебе, уточка...Выходи сюда; а не хочешь, так я сама к тебе приду. Яне спесива...

И Лиса принялась ползти осторожно польду к самой полынье. У Серой Шейки замерло сердце. Но Лиса не моглаподобраться к самой воде, потому что там лед был еще очень тонок. Она положилаголову на передние лапки, облизнулась и проговорила:
- Какая ты глупая, уточка... Вылезайна лед! А впрочем, до свидания! Я тороплюсь по своим делам...
Лиса начала приходить каждый день -проведать, не застыла ли полынья. Наступившие морозы делали свое дело. От большойполыньи оставалось всего одно окно в сажень величиной. Лед был крепкий, и Лисасадилась на самом краю. Бедная Серая Шейка со страху ныряла в воду, а Лисасидела и зло подсмеивалась над ней:
- Ничего, ныряй, а я тебя все равносъем... Выходи лучше сама.
Заяц видел с берега, что проделывалаЛиса, и возмущался всем своим заячьим сердцем:
- Ах, какая бессовестная эта Лиса...Какая несчастная эта Серая Шейка! Съест ее Лиса...

IV

По всей вероятности, Лиса и съела быСерую Шейку, когда полынья замерзла бы совсем, но случилось иначе. Заяц всевидел своими собственными косыми глазами.
Дело было утром. Заяц выскочил изсвоего логова покормиться и поиграть с другими зайцами. Мороз был здоровый, изайцы грелись, поколачивая лапку о лапку. Хотя и холодно, а все-таки весело.
- Братцы, берегитесь! - крикнулкто-то.
Действительно, опасность была на носу.На опушке леса стоял сгорбленный старичок охотник, который подкрался на лыжахсовершенно неслышно и высматривал, которого бы зайца застрелить.
"Эх, теплая старухе шубабудет", - соображал он, выбирая самого крупного зайца.
Он даже прицелился из ружья, но зайцыего заметили и кинулись в лес, как сумасшедшие.
- Ах, лукавцы! - рассердился старичок.- Вот ужо я вас... Того не понимают, глупые, что нельзя старухе без шубы. Немерзнуть же ей... А вы Акинтича не обманете, сколько ни бегайте. Акинтич-топохитрее будет... А старуха Акинтичу вон как наказывала: "Ты, смотри,старик, без шубы не приходи!" А вы сигать...
Старичок пустился разыскивать зайцевпо следам, но зайцы рассыпались по лесу, как горох. Старичок порядкомизмучился, обругал лукавых зайцев и присел на берегу реки отдохнуть.
- Эх, старуха, старуха, убежала нашашуба! - думал он вслух. - Ну, вот отдохну и пойду искать другую...
Сидит старичок, горюет, а тут, глядь,Лиса по реке ползет, - так и ползет, точно кошка.
- Ге, ге, вот так штука! - обрадовалсястаричок. - К старухиной-то шубе воротник сам ползет... Видно, пить захотела, ато, может, и рыбки вздумала половить...
Лиса действительно подползла к самойполынье, в которой плавала Серая Шейка, и улеглась на льду. Стариковские глазавидели плохо и из-за лисы не замечали утки.
"Надо так ее застрелять, чтобыворотника не испортить, - соображал старик, прицеливаясь в Лису. - А то вот какстаруха будет браниться, если воротник-то в дырьях окажется... Тоже своясноровка везде надобна, а без снасти и клопа не убьешь".
Старичок долго прицеливался, выбираяместо в будущем воротнике. Наконец грянул выстрел. Сквозь дым от выстрелаохотник видел, как что-то метнулось на льду, - и со всех ног кинулся к полынье;по дороге он два раза упал, а когда добежал до полыньи, то только развелруками, - воротника как не бывало, а в полынье плавала одна перепуганная СераяШейка.
- Вот так штука! - ахнул старичок,разводя руками. - В первый раз вижу, как Лиса в утку обратилась. Ну, и хитерзверь.
- Дедушка, Лиса убежала, - объяснилаСерая Шейка.
- Убежала? Вот тебе, старуха, иворотник к шубе... Что же я теперь буду делать, а? Ну и грех вышел... А ты,глупая, зачем тут плаваешь?
- А я, дедушка, не могла улететьвместе с другими. У меня одно крылышко попорчено...
- Ах, глупая, глупая... Да ведь тызамерзнешь тут или Лиса тебя съест! Да...
Старичок подумал-подумал, покачалголовой и решил:
- А мы вот что с тобой сделаем: я тебявнучкам унесу. Вот-то обрадуются... А весной ты старухе яичек нанесешь даутяток выведешь. Так я говорю? Вот то-то, глупая...
Старичок добыл Серую Шейку из полыньии положил за пазуху. "А старухе я ничего не скажу, - соображал он,направляясь домой. - Пусть ее шуба с воротником вместе еще погуляет в лесу.Главное: внучки вот как обрадуются..."
Зайцы все это видели и веселосмеялись. Ничего, старуха и без шубы на печке не замерзнет.