Иван Сергеевич Тургенев
伊万.谢尔盖耶维奇.屠格涅夫

Дворянское гнездо
贵族之家

第二十九章

Марья Дмитриевна не слишком ласково приняла Лаврецкого, когда он явился к ней на следующий день. «Вишь, повадился», – подумала она. Он ей сам по себе не очень нравился, да и Паншин, под влиянием которого она находилась, весьма коварно и небрежно похвалил его накануне. Так как она не считала его гостем и не полагала нужным занимать родственника, почти домашнего человека, то и получаса не прошло, как он уже шел с Лизой в саду по аллее. Леночка и Шурочка бегали в нескольких шагах от них по цветнику.
第二天拉夫烈茨基来到玛丽娅·德米特里耶芙娜那里，她接待他时显得不太亲切。“瞧，来惯了”，她想。她自己本来就不大喜欢他，再加上潘申昨晚又诡诈而且随随便便地把他夸奖了一番，而她是深受潘申影响的。因为她不把他看作客人，而且认为，对亲戚，几乎是一个自己家里的人，用不着像招待客人那样陪着他，所以还不到半个钟头，他就已经和莉莎在花园里林荫道上散步了。莲诺奇卡和舒罗奇卡在离他们几步远的花坛旁边跑来跑去。
Лиза была спокойна по обыкновению, но более обыкновенного бледна. Она достала из кармана и протянула Лаврецкому мелко сложенный лист журнала.
莉莎和往常一样，心情平静，不过脸色比往常更加苍白。她从口袋里掏出摺得很小的那张报纸，递给了拉夫烈茨基。
– Это ужасно! – промолвила она. Лаврецкий ничего не отвечал.
“这真可怕！”她低声说。拉夫烈茨基什么也没回答。
– Да может быть, это еще и неправда, – прибавила Лиза.
“可也许这还不是真的，”莉莎补充说。
– Оттого-то я и попросил вас не говорить об этом никому.
“正是因此，我才请您对谁也不要谈起这件事。”
Лиза прошлась немного.
莉莎稍走了几步。
– Скажите, – начала она, – вы не огорчены? нисколько?
“请您告诉我，”她开始说，“您不感到伤心？一点儿也不？”
– Я сам не знаю, что я чувствую, – отвечал Лаврецкий.
“我自己也不知道我的感觉是什么，”拉夫烈茨基回答。
– Но ведь вы ее любили прежде?
“可是您从前爱过她，不是吗？”
– Любил.
“爱过。”
– Очень?
“很爱？”
– Очень.
“很爱。”
– И не огорчены ее смертью?
“可对她的死您不伤心？”
– Она не теперь для меня умерла.
“对我来说，她不是现在才死去的。”
– Это грешно, что вы говорите… Не сердитесь на меня. Вы меня называете своим другом: друг все может говорить. Мне, право, даже страшно… Вчера у вас такое нехорошее было лицо… Помните, недавно, как вы жаловались на нее? – а ее уже тогда, может быть, на свете не было. Это страшно. Точно это вам в наказание послано.
“您这样说，是罪过……请您别生我的气。您说我是您的朋友：朋友什么话都可以说。而我，真的，我甚至觉得可怕……昨天您的脸色那么难看……您记得吗，不久以前，您是怎样抱怨她的？——可就在那时候，也许她已经不在人世了。这真可怕。就好像这是给你的惩罚。”
Лаврецкий горько усмехнулся.– Вы думаете?.. По крайней мере я теперь свободен.
拉夫烈茨基苦笑了一下。“您这样认为？……至少我现在自由了。”
Лиза слегка вздрогнула.
莉莎微微颤栗了一下。
– Полноте, не говорите так. На что вам ваша свобода? Вам не об этом теперь надо думать, а о прощении…
“够了，请不要这样说。您的自由对您有什么用？现在您不该想这个，而应该考虑宽恕……”
– Я давно ее простил, – перебил Лаврецкий и махнул рукой.
“我早就宽恕她了，”拉夫烈茨基打断了她的话，并且挥了挥手。
– Нет, не то, – возразила Лиза и покраснела. – Вы не так меня поняли. Вы должны позаботиться о том, чтобы вас простили…
“不，不是这个意思，”莉莎反驳说，她脸红了。“您没有正确理解我的意思。您应该关心的是让您自己得到宽恕……”
– Кому меня прощать?
“谁来宽恕我？”
– Кому? Богу. Кто же может нас простить, кроме бога.
“谁？上帝。除了上帝，还有谁能宽恕我们。”
Лаврецкий схватил ее за руку.
拉夫烈茨基抓住她的一只手。
– Ах, Лизавета Михайловна, поверьте, – воскликнул он, – я и так довольно был наказан. Я уже все искупил, поверьте.
“唉，莉扎薇塔·米哈依洛芙娜，请您相信，”他提高声音说，“我受的惩罚本来就已经够多了。我已经赎过罪了，请您相信。”
– Это вы не можете знать, – проговорила Лиза вполголоса. – Вы забыли, – еще недавно, вот когда вы со мной говорили, – вы не хотели ее прощать.
“这，您是不可能知道的，”莉莎低声说，“您忘了，——就在不久前，您跟我谈话的时候，——您还不愿原谅她呢。”
Оба молча прошлись по аллее.
他们两人在林荫道上默默地走了一会儿。
– А что же ваша дочь? – спросила вдруг Лиза и остановилась.
“可您的女儿呢？”莉莎突然问，于是站住了。
Лаврецкий встрепенулся.
拉夫烈茨基猛地颤抖了一下。
– О, не беспокойтесь! Я уже послал письма во все места. Будущность моей дочери, как вы ее… как вы говорите… обеспечена. Не беспокойтесь.
“哦，请别担心！我已经给各处写信去了。我女儿的未来，就像您对她……就像您所说……是有保障的。请不要担心。”
Лиза печально улыбнулась.
莉莎忧郁地笑了笑。
– Но вы правы, – продолжал Лаврецкий, – что мне делать с моей свободой? На что мне она?
“不过您说得对，”拉夫烈茨基接着说，“我要我的自由做什么？自由对我有什么用？”
– Когда вы получили этот журнал? – промолвила Лиза, не отвечая на его вопрос.
“这报纸您是什么时候收到的？”莉莎低声说，没有回答他的问题。
– На другой день после вашего посещения.
“你们来访后的第二天。”
– И неужели… неужели вы даже не заплакали?
“可难道……难道您连哭都没哭过吗？”
– Нет. Я был поражен; но откуда было взяться слезам? Плакать о прошедшем – да ведь оно у меня все выжжено!.. Самый проступок ее не разрушил мое счастие, а доказал мне только, что его вовсе никогда не бывало. О чем же тут было плакать? Впрочем, кто знает? Я, может быть, был бы более огорчен, если б я получил это известие двумя неделями раньше…
“没有。我只是感到震惊；不过，眼泪打哪儿来呢？为过去痛哭吗——可是，我过去的一切已经一去不复返了，不是吗！……她的过失本身并没有毁掉我的幸福，而只不过是向我证明，我从来就根本没有幸福过。这又有什么好哭的呢？不过，谁知道呢？如果我是在两星期以前得到这个消息，说不定我会更伤心些……”
– Двумя неделями? – возразила Лиза. – Да что ж такое случилось в эти две недели?
“两星期以前？”莉莎反问。“可是在这两个星期里发生什么事了呢？”
Лаврецкий ничего не отвечал, а Лиза вдруг покраснела еще пуще прежнего.
拉夫烈茨基什么也没回答，莉莎却突然脸红得比刚才更厉害了。
– Да, да, вы угадали, – подхватил внезапно Лаврецкий, – в течение этих двух недель я узнал, что значит чистая женская душа, и мое прошедшее еще больше от меня отодвинулось.
“是的，是的，您猜对了，”拉夫烈茨基突然接着说，“在这两个星期里我真正理解了，女性纯洁的心灵意味着什么，我的过去离开我更远了。”
Лиза смутилась и тихонько пошла в цветник к Леночке и Шурочке.
莉莎发窘了，慢慢地往花坛那里，往莲诺奇卡和舒罗奇卡那里走去。
– А я доволен тем, что показал вам этот журнал, – говорил Лаврецкий, идя за нею следом, – я уже привык ничего не скрывать от вас и надеюсь, что и вы отплатите мне таким же доверием.
“而我把这份报纸拿给您看了，我对此感到满意，”拉夫烈茨基一边跟在她后面，一边说，“我已经习惯于什么事情都不瞒着您了，而且希望您也会以同样的信任来回报我。”
– Вы думаете? – промолвила Лиза и остановилась. – В таком случае я бы должна была… да нет! Это невозможно.
“您这样认为？”莉莎低声说，于是站住了。“这样的话，我就应该……可是，不！这不可能。”
– Что такое? Говорите, говорите.
“什么事？您说啊，您说啊。”
– Право, мне кажется, я не должна… А, впрочем, – прибавила Лиза и с улыбкой оборотилась к Лаврецкому, – что за откровенность вполовину? Знаете ли? Я получила сегодня письмо.
“真的，我觉得，我不该……啊，不过，”莉莎又说，于是微笑着向拉夫烈茨基转过身来，“坦率只有一半，那还算什么开诚布公呢？——您知道吗？我今天收到了一封信。”
– От Паншина?
“是潘申的？”
– Да, от него… Почему вы знаете?
“对，是他的……您怎么知道的？”
– Он просит вашей руки?
“他向您求婚？”
– Да, – произнесла Лиза и прямо и серьезно посмотрела Лаврецкому в глаза.
“是的，”莉莎说，正对着拉夫烈茨基，严肃地看了看他的眼睛。
Лаврецкий, в свою очередь, серьезно посмотрел на Лизу.
拉夫烈茨基也严肃地看了看莉莎。
– Ну, и что же вы ему отвечали? – проговорил он наконец.
“嗯，您到底是怎么回答他的？”最后他说。
– Я не знаю, что отвечать, – возразила Лиза и опустила сложенные руки.
“我不知道该怎样回答，”莉莎说，把交叉着的双手放了下来。
– Как? Ведь вы его любите?
“怎么？您不是爱他吗？”
– Да, он мне нравится; он, кажется, хороший человек.
“是的，我喜欢他；看来，他是个好人。”
– Вы то же самое и в тех же самых выражениях сказали мне четвертого дня. Я желаю знать, любите ли вы его тем сильным, страстным чувством, которое мы привыкли называть любовью?
“大前天您对我说的也是同样的这些话。我希望知道，您是不是怀着我们习惯上叫作爱情的、那种强烈、炽热的感情爱着他？”
– Как вы понимаете, – нет.
“正像您所理解的，——不是。”
– Вы в него не влюблены?
“您没有爱上他？”
– Нет. Да разве это нужно?
“没有。可难道这需要吗？”
– Как?
“怎么不需要呢？”
– Маменьке он нравится, – продолжала Лиза, – он добрый; я ничего против него не имею.
“妈妈喜欢他，”莉莎接下去说，“他是个心地善良的人；我没有任何理由不同意他。”
– Однако вы колеблетесь?
“然而您在犹豫？”
– Да… и, может быть, – вы, ваши слова тому причиной. Помните, что вы третьего дня говорили? Но это слабость…
“是的……而且，也许，——您，您的话，就是我犹豫的原因。您记得您前天说的话吗？不过这是意志薄弱……”
– О дитя мое! – воскликнул вдруг Лаврецкий, и голос его задрожал, – не мудрствуйте лукаво, не называйте слабостью крик вашего сердца, которое не хочет отдаться без любви. Не берите на себя такой страшной ответственности перед тем человеком, которого вы не любите и которому хотите принадлежать…
“噢，我的孩子！”拉夫烈茨基突然激动地高声说，他的声音发抖了，“请不要自作聪明，不要把您心灵的呼声叫作意志薄弱吧，您的心不愿在没有爱情的情况下委身于他人。对于一个您不爱、也不愿属于他的人，请不要承担起这么可怕的责任……”
– Я слушаюсь, я ничего не беру на себя, – произнесла было Лиза…
“我听您的话，什么责任我也不承担，”莉莎本来开始说……
– Слушайтесь вашего сердца; оно одно вам скажет правду, – перебил ее Лаврецкий… – Опыт, рассудок – все это прах и суета! Не отнимайте у себя лучшего, единственного счастья на земле.
“请听从您心灵的呼声吧：只有它能告诉您真情，”拉夫烈茨基打断了她……“经验，理智，——这一切都是虚幻和空虚的东西！请不要剥夺自己在人世间最美好的唯一幸福吧。”
– Вы ли это говорите, Федор Иваныч? Вы сами женились по любви – и были ли вы счастливы?
“这话是您说的吗，费奥多尔·伊万内奇？您自己是恋爱结婚的，——可是您幸福吗？”
Лаврецкий всплеснул руками.
拉夫烈茨基把双手一拍。
– Ах, не говорите обо мне! Вы и понять не можете всего того, что молодой, неискушенный, безобразно воспитанный мальчик может принять за любовь!.. Да и, наконец, к чему клеветать на себя? Я сейчас вам говорил, что я не знал счастья… нет! я был счастлив!
“唉，请别说我吧！一个年轻、经验不足、受的教育又很不像样的孩子，会把什么当作爱情，这您是不会完全理解的！……而且，干吗要说自己的坏话呢？我刚才对您说，我没有幸福过。……不！我曾经是幸福的！”
– Мне кажется, Федор Иваныч, – произнесла, понизив голос, Лиза (когда она не соглашалась с своим собеседником, она всегда понижала голос; притом она чувствовала большое волнение), – счастье на земле зависит не от нас…
“我觉得，费奥多尔·伊万内奇，”莉莎压低了声音说（每当她不同意和她谈话的人的意见时，她总是压低声音；同时她感到非常激动），“人世上的幸福并不取决于我们……”
– От нас, от нас, поверьте мне (он схватил ее за обе руки; Лиза побледнела и почти с испугом, но внимательно глядела на него), лишь бы мы не портили сами своей жизни. Для иных людей брак по любви может быть несчастьем; но не для вас, с вашим спокойным нравом, с вашей ясной душой! Умоляю вас, не выходите замуж без любви, по чувству долга, отреченья, что ли… Это то же безверие, тот же расчет, – и еще худший. Поверьте мне – я имею право это говорить: я дорого заплатил за это право. И если ваш бог…
“取决于我们，取决于我们，请您相信（他抓住了她的两只手；莉莎脸色发白了，几乎是惊恐地，然而十分注意地看着他），只要我们自己不毁掉自己的生活。对于某些人来说，恋爱的婚姻可能是不幸的；可是对您来说，决不会如此，因为您有娴静的性格，您有一颗纯洁的心！我恳求您，不要为了义务感、自我牺牲、或者什么类似的感情，在没有爱情的情况下出嫁……这同样是没有信仰，同样是出于某种考虑——而且还是最坏的考虑。请相信我——我有权利这样说：我为这权利付出过很高的代价。而且如果您的上帝……”
В это мгновенье Лаврецкий заметил, что Леночка и Шурочка стояли подле Лизы и с немым изумленьем уставились на него. Он выпустил Лизины руки, торопливо проговорил: «Извините меня, пожалуйста», – и направился к дому.
就在这一瞬间，拉夫烈茨基发觉，莲诺奇卡和舒罗奇卡正站在莉莎身边，默默不语，带着惊讶的神情注视着他。他放开了莉莎的手，匆匆地说：“请原谅我，”说罢就往屋里走去。
– Об одном только прошу я вас, – промолвил он, возвращаясь к Лизе, – не решайтесь тотчас, подождите, подумайте о том, что я вам сказал. Если б даже вы не поверили мне, если б вы решились на брак по рассудку, – и в таком случае не за господина Паншина вам выходить: он не может быть вашим мужем… Не правда ли, вы обещаетесь мне не спешить?
“我只请求您一件事，”他又回到莉莎这里，低声说，“不要立刻就作决定，请等一等，请考虑一下我对您说的话。即使您不相信我，即使您决定根据理智来结婚，——即使在这种情况下，您也不要嫁给潘申先生：他不可能作您的丈夫……真的，您能答应我不匆忙作出决定吗？”
Лиза хотела ответить Лаврецкому – и ни слова не вымолвила, не оттого, что она решилась «спешить»; но оттого, что сердце у ней слишком сильно билось и чувство, похожее на страх, захватило дыхание.
莉莎想要回答拉夫烈茨基——可是一句话也说不出来，不是因为她已经拿定主意，要“匆忙作出决定”；而是因为她的心跳得太厉害，而且有一种类似恐惧的感觉使她喘不过气来。

点击查看更多此系列文章>>